33-летняя уроженка Саранска Юлия Анисова — военный хирург. Она полгода проработала во фронтовом госпитале и была награждена медалью Министерства обороны РФ «За спасение погибавших». Капитан медицинской службы признается, что не может забыть глаза участников спецоперации, которых приходилось оперировать. Сейчас Анисова готовится к новой командировке в зону боевых действий. О себе и своей фронтовой работе она рассказала Екатерине Смирновой .
Юлия за операционным столом . Фото предоставлено Юлией Анисовой«Я родилась в семье педагога и правоохранителя, — говорит Юлия Анисова. — Моя мама Елена Жиндеева — профессор, доктор филологических наук —преподает историю русской литературы в педагогическом университете имени Евсевьева. Папа Сергей Жиндеев служил в Управлении федеральной службы исполнения наказаний… Я с детства мечтала стать врачом — «лечила» кукол, делала «уколы» друзьям (улыбается — «С») … Мое будущее во многом определил российский фильм «Питер FM», который вышел на экраны в 2006 году. Тогда я была еще подростком. Эта кинокартина очень трогательная и душевная. В ней рассказывается о двух молодых людях, которые живут в Санкт-Петербурге и никак не могут встретиться. Посмотрев фильм, буквально влюбилась в этот город! Окончив в 2009 году школу № 39 с серебряной медалью, поступила в санкт-петербургскую Военно-медицинскую академию имени Кирова».
С сыном Тимофеем… Фото предоставлено Юлией Анисовой«С»: Почему выбрали хирургию?
— Все решил случай. Во время учебы у меня появился друг, который учился на курс старше и мечтал стать хирургом. Если честно, меня это медицинское направление тогда не привлекало. Я посещала терапевтические занятия, занималась психофизиологией… Когда наступило время распределения в интернатуру, друг сказал: «Хирургию ты не потянешь! Спорим на шоколадку, что тебя не возьмут! Количество мест ограничено — всего 15!» А на нашем курсе было 85 учащихся… Я человек азартный — решила поспорить и… написала соответствующий рапорт. Буквально на следующий день руководство вуза огласило приказ Министерства обороны — обеспечить дополнительные места в интернатуре для хирургов за счет терапевтов и анестезиологов… Потом одумалась, пришла к начальнику курса и сказала, что хочу переписать рапорт, а он только похлопал по плечу: «Все! Поздно! Теперь ты хирург!»
«С»: Куда вас распределили после окончания академии?
— В 2016 году попала в военную часть, дислоцировавшуюся в Приморском крае. К тому времени стала мамой — у меня родился сын Тимофей. В 2020-м вернулась в Санкт-Петербург, где проходила обучение хирургии в узконаправленной ординатуре. В середине февраля 2022 года руководство академии объявило о том, что на границе с Украиной начались крупномасштабные учения. Большая часть моего курса уехала туда. Только спустя несколько дней стало известно о начале специальной военной операции. Сразу захотела оказаться там. Считаю, что каждый военнослужащий, тем более хирург, не может оставаться в стороне. Тогда начальник курса пожалел меня из-за ребенка и не подписал рапорт. Летом 2022 года я уехала работать в Южно-Сахалинск.
Фото предоставлено Юлией Анисовой«С»: Когда вы оказались на украинском фронте?
— В апреле прошлого года. Меня отправили в полугодовую командировку. Работала в составе первичной медицинской группы — это что-то вроде небольшого полевого госпиталя, где раненым оказывают первичную помощь. Военные хирурги первыми принимают решение о необходимости оперативных вмешательств. Они совершают высокотехнологичные медицинские манипуляции, в том числе для сохранения рук и ног раненых. Часто сшивают сосуды. Это очень важно, так как при серьезных повреждениях оставшаяся часть конечности быстро отмирает.
«С»: Вспомните свой первый рабочий день на фронте. Какие эмоции испытали?
— Было сильное волнение из-за того, что могу не справиться. Я никогда не видела ТАКОГО большого количества раненых и ТАКИХ травм. Я сознала огромную ответственность, которая лежит на военном хирурге. В полевом госпитале ты единственный, от кого полностью зависят жизни других людей. Но эмоции быстро вытеснила работа. Оперируя, понимала: это то, ради чего училась… Все раненые, попадая на операционный стол, смотрят на врача как на бога. Их взгляды никогда не забыть. К нам попадало много ребят, которые всю жизнь посвятили службе в армии. Они молчат, стойко перенося боль, а в глазах… страх. Осознают, что попали в передрягу, из которой будет достаточно сложно выбраться. Во время операций молчат, а потом говорят: «Доктор, спасибо». Часто приходилось оперировать уголовников, ставших фронтовиками. Многие из них провели в местах лишения свободы всю сознательную часть жизни. Неволя изменила сознание этих людей. Они в принципе рады, что вырвались на свободу. «Быстрее нас отпустите, и мы поедем дальше», — говорят бывшие заключенные.
Фото предоставлено Юлией Анисовой«С»: Какие случаи запомнились больше всего?
— Однажды в госпиталь привезли раненых гражданских жителей, в том числе маму и ее 7-летнюю дочку. В женщину попали осколки, которые мы вытащили. Ее удалось спасти. Девочка получила травмы, несовместимые с жизнью. Она ушла прямо на операционном столе… Слезы этой матери забыть не могу… Это был ребенок, который просто жил, радовался жизни и думал, что все самое лучшее еще впереди… И вот его больше нет… И еще один случай, о котором невозможно вспоминать без волнения. Трое друзей-военнослужащих должны были отправиться в краткосрочные отпуска и буквально накануне отъезда попали под обстрел. Двоих привезли уже мертвыми — скончались по дороге. Третий выжил, но о гибели товарищей ничего не знал. Когда бойца положили на операционный стол, постоянно повторял: «Вы только друзей моих спасите! Очень прошу! Мы завтра домой поедем!» Переглянулась с коллегами. Все было понятно без слов. Мы ничего не сказали парню о смерти товарищей. Негативная информация могла сильно повредить ему… Такие случаи научили верить в судьбу. У каждого она своя, и ничего предугадать заранее нельзя.
«С»: Вы встречали в зоне боевых действий военнослужащих из Мордовии?
— Да, двоих. Один был из города Ковылкино, другой — из Саранска. Они заключили военные контракты еще до начала специальной операции. Очень приятно встретить на фронте земляков. Побеседуешь с ними, и возникает ощущение, что дома оказалась.
Фото предоставлено Юлией Анисовой«С»: Сколько длится рабочий день хирурга в зоне спецоперации?
— Этого нельзя предугадать. Все зависит от боевых действий и количества раненых. Иногда мы по несколько суток не отходили от операционного стола. День сменяет ночь, а ты этого даже не замечаешь… В любой момент военный медик должен выполнить свою работу.
«С»: Как вы сообщали раненым о том, что предстоит ампутация?
— В таких случаях ничего скрывать нельзя. Перед операцией надо предупредить пострадавшего, что он может проснуться без ноги или руки. Со всеми пациентами говорим предельно честно. Что в такие моменты вижу в их глазах? Ужас и страх. Потому что никто из здравомыслящих людей к такому не готов. Даже военный. Когда раненый ложится на операционный стол и мы понимаем, что предстоит ампутация, задаем вопрос — видел ли он свою ногу или руку? Около 80 % отвечают: «Да, доктор. Я понимаю, что от нее ничего не осталось. Делайте что нужно». Остальные 20 %, как правило, о характере травмы не догадываются. Говорят, что попали под обстрелы, товарищи их наспех забинтовали и что там под повязками, не видели. Тогда мы сообщаем все максимально корректно и правдиво. Потому что для любого человека лишение конечности — огромный стресс. Если к потере ноги некоторые относятся более-менее стойко из-за возможности установить протез, то ампутацию руки пережить очень тяжело… У фронтовых хирургов действует негласный закон — максимально сохранять верхние конечности.
Фото предоставлено Юлией Анисовой«С»: Можете ли вы предугадать, как сложится жизнь раненого после ампутации?
— У каждого раненого есть реабилитационный потенциал, который на самом деле зависит от него самого. Насколько он готов прикладывать усилия для восстановления здоровья. Есть люди с сильным внутренним волевым стержнем. Их видно сразу. Это не зависит от возраста. Таким может быть и 60-летний боец, и 19-летний… Или наоборот — 30-летний мужчина, у которого нет желания бороться за себя. Существует мнение о том, что хороший доктор должен лечить не только делом, но и словом. Это так. Но хочу подчеркнуть особо — всегда важна последующая реабилитация, значимой частью которой является психологическая помощь. Особенно для тех, кто получил серьезные травмы… Что будет после завершения военных действий с бывшими фронтовиками — сказать сложно. Одни смогут морально восстановиться и найти новые смыслы в жизни, другие — сломаются. Это больше социально-политический вопрос.
«С»: Вас пытались отблагодарить за медицинскую помощь?
— В госпиталь поступали раненые, которые раньше служили в приморском гарнизоне вместе со мной. Проходя дальнейшую реабилитацию в госпиталях, связывались с сослуживцами и просили доставить мне торт или арбуз. Было очень приятно!
«С»: Как изменилась ваша жизнь после участия в спецоперации?
— Поняла, что ее нужно проживать здесь и сейчас, не откладывая ничего на будущее. Опыт работы в зоне боевых действий придал уверенности в себе и своем профессионализме. Я поняла, что способна спасать жизни других людей, а сомнения — пустая трата времени. Это касается всех сфер жизни — от работы до личных отношений. Осознала невероятную ценность семьи, потому что именно родные люди всегда поддержат и поймут. Пока находилась в зоне спецоперации, мама и папа взяли на себя заботы о моем сыне Тимофее, который сейчас учится во втором классе саранского лицея № 26. Разлука с сыном была очень тяжелой, но я знала, что он в безопасности… В ближайшее время собираюсь снова отправиться на фронт. Я должна выполнять свой долг!
